Самаркандские иранцы и мервцы (А. Хорошхин, 1872)

Самаркандские иранцы и мервцы

Иранцы или ирани (персияне) составляют 8/20 или 1/4 населения Самарканда. Они жили прежде в цитадели, составляя служилое сословие, и в пригородных кишлаках. Теперь ирани живут исключительно в кишлаках: за Бухарскими воротами ― Багшамоль, Чор-Тут, названный так по 4 очень древним тутовым деревьям, и в некоторых других; за воротами Каляндар находится кишлак Мугуб и другие, за воротами Шахзенда ― Сочек и др. При эмирах ирани всегда играли роль, как народ умный и как рабы, которым легче было вкрадываться в доверие своих повелителей, достигать хорошего положения и даже свободы. Ирани замечательны чистотою нравов: им неизвестна проституция. Разве в настоящее время они сошли с колеи, а прежде они обыкновенно карали преступников и преступниц этого рода своим судом: смертью. Кроме всего этого, ирани обращают на себя внимание тою независимостью, с какою они держали себя даже перед эмирами. Расскажу два случая, характеризирующие отчасти и самого эмира. Он приезжал в Самарканд обыкновенно для того, чтобы обобрать бека, поклониться святым могилам и зарезать нескольких преступников. Услышал он однажды, сидя праздный и босой, на полу, на атласном одеяле, в главном зале своего дворца, что над кок-ташем¹  вьется и жужжит бумажный змей. Осердился ли повелитель собственно на то, что обеспокоили его слух, или вообще в этот день он был не в духе, только эмир крикнул дарбана (придверника) и приказал отпустить змей, а виновного в нарушении тишины дворца наказать 75 ударами палок. Через полчаса пришел дежурный одайчи и доложил, что повеление эмира исполнено: виновный, некто Юсуф ирани наказан и змей уничтожен. Змей этот оказался размером в целую сажен, с особым механизмом для произведения звука, и даже с живым щенком, завязанным в платок так, что наружу была выставлена только одна голова щенка. Платок со щенком был привязан к хвосту змея.²

― "Хоб" (хорошо), сказал эмир, выслушав со вниманием доклад о змее, и снова погрузился в свои думы, а ирани, собравшись к мечети на молитву, до поздней ночи не расходились и ругали своего повелителя, чуть не вслух.

Вскоре после этого оговорили перед эмиром некоего Зульфу-кара ― ирани, молодого человека, который будто бы кутит иногда с приятелями в своем саду. Эмир приказал посадить его в зиннан и через несколько дней зарезал. Здесь я сделаю отступление для того, чтобы сказать несколько слов о зиннане и о казнях во время владычества в Самарканде эмиров.

Зиннан ― яма, грушевидной формы, сажен в 7 глубиною. Яма эта была вырыта в северо-восточном углу цитадели и в ней сидел несколько дней взятый в плен поручик Служенко. Арестованных спускали в яму и вынимали оттуда на аркане. Отверстие этой подземной тюрьмы было четырехугольное, обложенное деревянными брусьями, на которых я видел знаки, вытертые арканом. На дне ямы, в полумраке можно было различить несколько циновок и разбитых кувшинов. Над ямою был выведен небольшой, каменный купол, сажени 1 1/2 в диаметре и сажени 2 вышиною, с небольшим круглым отверстием на вершине; маленькая и единственная дверца вела с улицы под этот купол к отверстиям и осужденные не видели из этой пропасти ничего, кроме небольшого кружка неба, не имели возможности хорошо видеть даже друг друга. Были несчастные, которые томились в зиннане по нескольку лет и выходили оттуда едва живыми, или умирали там иногда, жертвою интриги, иногда даже из за какого-нибудь пустого слова. Зиннан в Бухаре, в довершение всего, как говорят, наполнен мириадами паразитов (клещей). Местом публичных казней в Самарканде была небольшая площадка перед медресе Ханым; здесь резали и вешали преступников. Женщин, обвиненных в прелюбодеянии, расстреливали в цитадели или в их собственных домах. За возвышение цен и за стачки, а также амлякдаров и других сборщиков за утайку податей прибивали гвоздями за уши к воротам мечетей, или к городским воротам.

Как ни круты были все эти меры, но они были в духе азиатского законодательства. Народ привык к ним, и вследствие этих мер, в народе выработалось замечательное равнодушие к смерти. Кто наблюдал в этом отношении здешних мусульман, тот знает, что мусульманин боится (и то не всегда) смерти лишь в открытом бою; если же он видит, что смерть неизбежна, то трудно найти человека, более равнодушного к смерти. Вследствие этого же и к смерти ближних, мусульмане относятся замечательно равнодушно, приписывая все предопределению судьбы. На похоронах голосят обыкновенно только женщины, мужчины же держат себя сосредоточенно и холодно.

Относительно амлякдаров и сборщиков правительство было особенно строго, конечно, оберегая личные выгоды. Говорят, что сборы, без малейшего притеснения народа, доходили во времена эмироов до невероятных размеров.

Однако вернемся к Зульфукару:

Как только ирани узнали о его смерти, они взяли, как рассказывают, свои ружья и сабли, и пошли к кокташу. Войдя во двор они сложили свое оружие и ушли давая этим знать, что они более не слуги эмира, если он будет ни за что, ни про что обижать их и убивать. Прошло несколько дней ― эмир безвыездно сидел во дворце, и наконец потребовал к себе почетнейших ирани: Зайналя-токсабу и некоторых других, обласкал их, одарил халатами, чаем, сахаром, леденцом и, будто бы, только благодаря этому покончили недоразумения между повелителем и его подданными. Да и невыгодно было ему резать своих покупных подданных.

В настоящее время многие, если не все, ирани бросили суннитский толк, который они поневоле исповедовали при эмирах, и вернулись к шиизму. Ирани занимаются шелководством, не большою торговлею, садоводством, вообще земледелием и ткут шелковые материи: адряс и шаи. Иранки ткут много цветной маты. Есть между ирани и муллу, и ремесленники, и всякого рода люди, в особенности в среде прежних служилых: всевозможных токсаба, караулбеги, мирахуров и т.п., которые и до сих пор стараются попасть на разные должности: курбаши, амлякдара, и т.п. и конечно не без корыстных целей.

¹⁾ Огромный монолит серого мрамора служивший подножием тропу Тимура.

²⁾ Иногда привязывают к змею зажженный фонарь, но это делается ночью.

Хорошхин, Александр Павлович, Самарканд // Туркестанские ведомости, № 44. — Ташкент, 1872.