Марксизм и национальная политика (Шалва Амирэджиби, 1935)

Марксизм и национальная политика

1

Читатели "Кавказа", должно быть, особенным интересом прочли статью ген. Г.И. Квинитадзе, напечатанную в прошлом номере нашего журнала, посвященную первому нападению советской России на Грузию. Думать, что события этой войны и политическая обстановка, в которой она происходила, рассказаны не с достаточной осведомленностью — не приходится. В этой первой нашей войне с советами, автор письма, ген. Квинитадзе был грузинским главнокомандующим. Это важное обстоятельство придает свидетельству автора исключительный авторитет. В 1920 году, красная армия, наступавшая на Грузию, действительно была разбита и ее можно было гнать не только до Баку, но за Баку и даже за С. Кавказ. В жизни Кавказа, действительно, был момент, когда грузинские войска, поддержанные восстаниями в Азербайджане и на С. Кавказе, могли бы на долгое время, и во всяком случае, в этот жгучий момент кавказской политики, изгнать большевиков с Кавказа. Частично такая обстановка даже начала слагаться. В ожидании дальнейшего грузинского наступления, Азербайджан восстал. Что же касается самой советской России, то занятая неудачной польской войной и возрожденным фронтом белых армий, вряд ли она могла послать новые подкрепления своему разбитому кавказскому корпусу. Но, как известно, дальнейшее наступление грузинских войск места не имело и грузинское правительство предпочло заключить мир с большевиками. Оставление большевиков в смежных с Грузией Азербайджане и С. Кавказе грузинскому правительству опасения не внушало. Объясняется это тем обстоятельством, что грузинское правительство в составе своем целиком социалистическое, даже после нападения советов на Грузию, питало к Москве врожденную доверчивость, основанную на чувстве социалистической солидарности.

Жизнь показал всю невежественность такой политики. Ровно через восемь месяцев лицемерного ожидания и двуличия со стороны большевиков, та же самая красная армия снова повела наступление на Грузию и на этот раз уже удачно. Меньшевицкие иллюзии ушли, большевицкие факты остались. Но судьбе было угодно, эту смесь меньшевицкого невежества с большевицкой хитростью назвать историей грузинского народа за последние семнадцать лет. Прав ген. Квинитадзе когда он говорит, что судьба Грузии решилась именно в 1920 г. в обстановке тем более достойной прилечь наше внимание, даже спустя столько времени, что она складывалась скорее в пользу Грузии и Кавказа, чем для советов. Коснуться этого нашего прошлого и осветить ту историческую обстановку, когда Грузия 1920 года, благодаря безумной политике своего правительства, сама себе подготовила национальную катастрофу 1921 года, необходимо, вовсе не для того, чтобы дразнить живых виновников этой катастрофы, они куда менее интересны, чем сами события, а чтобы понять это прошлое.

2

Грузинская политика, обращенная к Москве и построенная на весьма простоватой схеме — и вы мол социалисты и мы мол социалисты! — имела свои особые пути, не подлежащие никакому национальному контролю. Еще задолго до нашей первой войны с советами, в Москве сидел тайный грузинский "уполномоченный", добивавшийся у Ленина признания независимой Грузии. Затея была не совсем бессмысленная, если бы дело велось не за спиной грузинского народа, и в соответствии с национальными интересами Грузии. Но в Москве сидел не представитель национальной Грузии, а старый меньшевицкий пропагандист, личный друг и приятель Ленина, "дипломатические" аргументы которого в пользу своей миссии вряд ли шли дальше соображений что и Россия и Грузия управлялись социалистами, соображений очень важный для меньшевицкого простака и, конечно, малостоящих для Ленина. Хитроумный циник, Ленин, сначала не давал решительного ответа, а потом вместо подписания договора, решил попросту сразу покончить с Кавказом. К этому его вынуждали обстоятельства более важные и уж конечно более для него убедительные, чем товарищеская болтовня грузинского "уполномоченного". Ленин прекрасно понимал, что, в данный момент, — а это было в эпоху Сан-Ремо, судьба Кавказа и в частности Грузии решалась не столько в Кремле, сколько в Сан-Ремо. Маленькая неудача кавказских делегаций, представлявших там кавказские республики ему лучше могла осветить, заключать ли договор с Грузией, или судьбу Кавказа решит иначе. Когда же выяснилось, что неудача была весьма крупная, когда стало известно, что кавказские делегации предстали там не сговорившись в основном — о солидарности своих интересов и державы-победительницы почти махнули на них рукой. Ленин почувствовал себя господином положения. Кавказский вопрос был провален в Сан-Ремо 25-го апреля, а 28-го красная армия уже заняла Баку. Что произошло в этот день в столице нефти и Азербайджана, где все носило характер добровольной сдачи неприятелю и города и страны, об этом как то не принято ни писать, ни говорить. Можно было подумать, что заволнуется, по крайней мере Грузия. Но г. Жордания, правительство которого находилось в военном союзе с азербайджанским, делает заявление очень спокойное и дословно такое: "если сам народ сочувствует вторжению иностранной силы в свою страну, то выступление против этой силы было бы с нашей стороны нарушением прав этого народа и привело бы одновременно к гибели войск, которые мы бы туда послали". Не так бережно относится к "правам" грузинского народа советская Россия и заняв 28-го апреля, как было сказано выше, Азербайджан, 1 и 2 мая, красная армия переходит границу Грузии и устраивает одновременно восстание в Тифлисе. Однако грузинские войска разбивают красную армию и гонят ее перед собою. Создается новое положение. Азербайджан волнуется, там зреет восстание. Все это может кончится катастрофой для большевиков, ибо в таком случае неминуемо восстанет и С. Кавказ. И вот тут-то грузинский "уполномоченный", сидевший до того в Москве почти без дела, оказывается человеком очень нужным для Ленина, и он угощает Грузию "русско-грузинским договором" 7 мая. Жордания отвечает радостной телеграммой, предлагая Ленину "шествовать отныне совместно к социализму", а грузинским войскам приказывает прекратить наступление. 16-го июня Грузия заключает мир с советской Россией, потом идут долгие переговоры о заключении договора с советским Азербайджаном, при чем — советская Россия играет роль арбитра, затем происходит советизация Армении, а в феврале 1921 года приканчивают и Грузию.

В этом калейдоскопе большевицких подвохов и в этой политике меньшевицкого самозаклания, социалистическая сущность обоих правительств и тифлисского и московского сыграла для судеб Грузии роковую роль. Нигде, никогда, никакое правительство не было так одурачено, как социалистическое правительство Грузии. Тут все разыграно как по нотам, нельзя изменить ни ноты! Тем же из наших читателей, которые захотели бы подробнее ознакомиться с этой трагической эпохой кавказской истории, мы посоветовали бы снова перечитать известную книгу кн. З. Авалишвили, в которой, помимо главы о Сан-Ремо, есть еще другая, в которой рассказана печальная повесть о том, как ушла Англия с Кавказа и как пришла туда советская Россия.

3

Остается только сказать несколько слов о тайном грузинском "уполномоченным" в Москве. Таковым был нынешний многообразный сотрудник "Брдзолис Хма" и "Эхо Борьбы" Гр. Уратадзе, имя которого, на собраниях грузинских эмигрантов, произносится не иначе как "Господин Уратадзе — Золотые часы". Почему "золотые часы" — речь будет ниже.

Чтоб иметь хоть отдаленное представление о том, "каких выводит детин грузинское гнездо", как сказал бы Илья Чавчавадзе, об этом уже немолодом человеке, необходимо заявить, что учился он сначала в семинарии, а потом и в ветеринарном институте. Не мудрено, что, г. Уратадзе стал марксистом. Похоже на то, что от ветеринарии до марксизма только один шаг. Ибо г. Уратадзе не одинок — в рядах грузинских марксистов есть фигуры куда более важные, обучавшиеся общественному либерализму по анатомии лошади. В "Российской социал-демократической рабочей партии" г. Уратадзе был непревзойденным пропагандистом. В 1903-4-5 годах, он, не будучи священником, но в облачении священника и с евангелием в руке являлся деревенскому сходу, не иначе, как в лунную ночь и приводил грузинских крестьян к присяге Марксу. Был у г. Уратадзе и другой инструмент воздействия на "массы". Это была коробка спичек.

Я не знаю как делалась революция в России, но можно без преувеличения сказать, что нашу "грузинскую" революцию сделала это коробка спичек! Кажется деревенские расходы на этот род фабрикации были невелики. Крестьянский огонь считался постоянно тлеющим, а в случае чего, огонь можно было "занять", как говорят у нас в Грузии, у соседа. Но и помимо этого, спички считались продукцией наидешевой. Но когда г. Уратадзе доставал из своего кармана невскрытую коробку спичек и указывая на тоненькую бандерольную ленточку, (не забудьте и лунной ночи!) говорил, что все крестьянское добро уносилось ею — то сход, сходы, уезды у губернии шли в атаку, ниспровергать "существующий капиталистический строй".

В 1917 году г. Уратадзе был конечно настоящим победителем, заседал во всех советах Тифлиса, был за "Всероссийское Учредительное Собрание", за "Революционную Демократию", за "Великую Русскую Революцию" и за "Мировой Пролетариат". О Грузии и о грузинской независимости он думал столько же, сколько воробей о марафонской битве. Турки сделали его, как и всех грузинских меньшевиков, патриотом и г. Уратадзе стал членом Грузинского Парламента. И вот в один прекрасный день он исчез. Какая то молчаливая сила искусно старалась, чтоб о нем не вспоминали. А в эти времена по Москве начала ходить фраза, брошенная каким то большевицким насмешником: "приехал маленький человек, с маленьким чемоданчиком". Это был г. Уратадзе. Приехал и повел переговоры прямо с Лениным о признании независимой Грузии.

Слухи о том, что г. Уратадзе вел переговоры в Москве, наконец доползли и до Тифлиса. Бросились узнавать: кто послал, когда, по чьему мандату, на какие переговоры, с кем? Удивление и скандал разрастались. Как и следовало ожидать, раньше всех удивился парламент. Никогда парламент г. Уратадзе никаких полномочий не давал. Запросили правительство. Правительство тоже заявило, что г. Уратадзе оно никуда не посылало. Быть может его послал лично министр иностранных дел? Запросили министра. Министр иностранных дел отозвался полным неведением этого безобразного дела и в знак протеста заявил о своей отставке. Оказалось, что г. Уратадзе посылали в Москву не то меньшевицкая партия, не то штаб "народной гвардии" (меньшевищкое войско), не то сам глава правительства, но это последнее так и не было дознано.

Что г. Уратадзе учинил в Москве, читателю уже известно. Нужно только добавить к этому, что после подписания договора с большевиками Ленин подарил ему золотые часы. Говорят, что в дипломатическом мире это принято. Но правда и то, что люди получают прозвища на самом легальном основании. В ненастные дни нашей эмигрантской жизни, когда на собраниях душу одолевает скука, ему часто кричат: Господин Уратадзе — Золотые Часы! И становится как то веселее — грустное веселье...

Шалва Амирэджиби, Марксизм и национальная политика // Кавказ (Le Caucase). Орган независимой национальной мысли. — Paris: Typographie Franco-Caucasienne, № 4/16, Апрель, 1935. Стр. 12—15.