Школьная жизнь у мусульман (III*)
Деловое знакомство с элементами писания начинается с орфографических
знаков. По странице справа налево проводится линия, над и под которою пишутся
точки: одна, две, три, внизу и вверху, гласные знаки, знак удваивания букв
(когда одна буква должна писаться два раза, то ее пишут только один раз и над
нею ставят знак, показывающий, что данную букву надо произнести два раза. Этот
знак называется «ташдид»), знак протяжного произношения слога и другие
маловажные орфографические знаки.
Восточная азбука не дала гласным знакам звуковые наименования, как это мы
видим в европейских азбуках, где, например, имя буквы а то же самое, что и ее звук, когда ее произносят, а назвала их совершенно
произвольно, игнорировав требования фонетики. В персидско-адербейджанских
азбуках, из трех коротких арабских гласных а называется забар, и
называется зер, у называется пюшь. Чтобы в этих забар, зер,
пюшь, лишенных всякого смысла с точки зрения фонетики, найти хоть
лексический смысл, надо прибегнуть к помощи воображения: предположить в них
испорченные слова, в которых такие-то буквы уступили-де место другим буквам. От
такого филологического упражнения мы отказываемся, ограничиваясь
констатированием того факта, что вышеозначенные три слова, в настоящем их виде,
совершенно равнозначительны знаменитому в тифлисской думе «фитю».
После знаков учат согласным буквам. Пишутся полные, изолированные формы
букв. Называют так: элиф, бей, тей, сей, джим, и так до конца 28 арабских
согласных.
Что же касается до остальных форм букв, которые являются, когда буквы
связываются между собою, для составления слов, то формы эти, более необходимые
для специального ознакомления, как мелкие и
очень невидные, в персидско-адербейджанских азбуках не пишутся. Ученику
остается, ознакомившись с одною из четырех различных форм букв, остальным трем
научиться случайным путем чтениям корана. Если бы в азбуках подобраны были такие слова, в которых встречаются все формы
букв, то упражнение в чтении подобных слов могло бы отчасти заменить отсутствие в учениках предварительного знакомства с
формами букв, но ничего подобного не делают. Ученику приходится, ознакомившись
сегодня с одною из форм букв, с другою формою той же буквы встречаться через месяц, на десятой странице корана. Оттого и
ознакомление с мелкими, не рельефными элементами письменности, обсыпанные
сверху и снизу такими же микроскопическими точками и знаками, даже тогда,
когда, как в коране, слова пишутся с гласными знаками, или, как выражаются
ориенталисты, вокализируются, ― берет так много времени. Два года, самое
меньшее для того, чтобы ученик мог читать вокализированные слова.
Слоги составляются сначала с короткими, а потом с протяжными гласными.
Короткие арабские гласные в персидско-адербейджанском произношении смягчаются.
Арав произносит «ал-мал» (имущество), выговаривая первое а коротко, а второе
протяжно, тогда как мы, произносим второе а как арабы, первое
произносим в смягченном, ломанном (gebrochen) виде; у нас выходит скорее «эл-мал»,
чем «ал-мал». Короткое арабское у мы произносим как французское и,
что особенно шокирует арабский слух. Только короткое и сохраняет и в
персидко-адербейджанском произношении неизменно свое первоначальное
произношение. Так же сохраняют свое арабское произношение
протяжные гласные. Сочетание согласных с гласными преподается так: бей забар=бэ;
тей зер=ти; син пюшь=сю и т. д. Так с короткими гласными. А когда вместо
протяжных гласных пишутся согласные, то об этих буквах упоминают так, как будто
они и не стоят за гласных. С ними слоги составляются так: бей элиф=ба; тей
ей=ти (протяжно); син вав=су, и т. д.
То обстоятельство, что, не называя букв по имени тех звуков, взамен которых
буквы пишутся, а именуя согласные, а особенно гласные названиями, не имеющими
ничего общего с сущностью звуков (из сложения двух трех звуковых слогов выводят
один двух звуковой слог (син + забар = сэ), так что 3+3
равняется 2), ― и что ни по каким фонетическим соображениям нельзя ожидать,
чтобы от сложения «сина» к «забару» выходил-бы звук «сэ» ― очень дурно
отражается вообще на умственном развитии учеников. Ученик теряет всякое понятие
о сочетании звуков и мало-по-малу делается равнодушным к отсутствию логической
связи между посылками и выводами, причинами и следствиями. Такому ученику
скажешь 2×2=4, скажет, ― «хорошо», а потом скажешь 2×2=5 ответит ― «прекрасно».
А цель школы заключается в развитии, а не в подавлении сознания и логического
мышления в своих питомцах.
Окончив азбуку, берутся за чтение корана. Коран не переведен ни на один из
мусульманских языков, у всех правоверных он читается на арабском языке. В
школах тоже не переводят, ― читают, благоговейно слушают и благочестиво не
понимают.
По причинам, которые мы уже изложили, к чтению ученики привыкают очень
медленно. Сначала, когда большинство форм букв незнакомы ученику и азбучное
слогосоставление очень плохо подготовило его к разложению слов на составные
звуки и к составлению из звуков слогов и слов, молла обучает чисто машинально.
Стоит писанная фигура на таком-то месте страницы, молла называет фигуру так-то,
ученик повторяет до тех пор, пока приучится при виде фигуры писанного слова
припоминать то слово ,которое он вызубрил из уст моллы.
Возьмите мальчика, который целый год ходит в школу: он по своему экземпляру
корана и до того места, до которого дошел в чтении, знает хорошо все слова, но
те же слова покажите ему в главах еще не пройденных, или в пройденных им главах
корана иного шрифта и издания, ― ученик не разберет вам ни одного слова. Я знал
в Карсе умного турецкого мальчика, под именем Мумтаз. Он год уже ходил в школу.
Обладая прекрасною памятью, он вызубрил наизусть, со слов моллы, при обучении
чтения целые главы из корана, но не в состоянии был прочесть правильно ни
одного слова. Не знал я, чему больше удивляться: памяти ли мальчика 7 лет,
выучившего целые главы из непонятного ему текста, или же неудобоваримости
арабской азбуки, удачно сопротивлявшейся редким умственным способностям моего
маленького карсского знакомого.
По окончании чтения корана начинается ознакомление с персидскою
литературою.
Вышедшие из Монголии тюрко-татарские народы завоевали Персию, где они
частью остались, а частью перешли в Малую Азию. Оставшиеся в Персии завоеватели
также всецело подчинились влиянию персидской культуры, как персияне подпали под
их военное и политическое господство. Государственным языком, языком
письменности и литературы остался персидский. Тюрки не только не оспаривали
права персидского языка и литературы на исключительное употребление и
распространение в государственных делах и актах, но и сами с увлечением
занялись ими и сделались причиною развития персидского языка и литературы.
Султан Махмуд, из династии Газневидов, по приказанию которого составлено
знаменитое Шах-Наме, (книга о королях), поэтическое описание геройских подвигов
старых до-монгольских владык Персии, сам тюркского происхождения. Масса
именитых персидских писателей принадлежит к тюркской национальности. Назовем
только двоих: Джами один из шести классиков Персии, родом из Шемахи (Ширван) ―
турок; к той же национальности принадлежит известный
историк Надир-Шаха, Мирза-Мехти-хан, из племени Афшар, живущего в Урумийском
ханстве.
Но тюрко-татары не потеряли своего родного языка; если с пером в руках они
объяснялись на богатом ораторскими изворотами персидском языке, то дома и в бою
выражали свои мысли на выразительном тюркском языке.
Персидский язык древен, как персидское государство; рядом с несомненными
достоинствами: богатством оборотов речи и названий, описывающих духовную жизнь
а также благозвучием, он имеет существенные недостатки: он труден, так как
изобилует массою неправильных форм в склонении и спряжении. Почти каждый глагол
спрягается по-своему. Многие синонимные глаголы, потеряв каждый некоторые формы
времен, слились в одно спряжение. Такой-то глагол, в настоящем времени, берется
от такого корня, в прошедшем же времени, по неимению прошедшего одного с
настоящим временем корня, берется от другого корня, не имеющего, в свою
очередь, настоящего времени; будущее время берется от глагола, не имеющего, по
своему происхождению, ничего общего ни с настоящим, ни с прошедшим временами.
Совсем другое дело ― тюркский язык. Его этимологическая часть и механизм
склонений и спряжений просты до невозможности. Есть две формы для склонений и
спряжений; та или другая форма зависит от того, какою гласною выговаривается
корень слова; если гласная мягка, то слово склоняется и спрягается по той форме,
которую называют мягкою; если же, наоборот, гласная твердая, то склонение и
спряжение принимают вторую, так называемую, твердую форму. Узнайте форму
склонений и спряжений одного глагола и одного существительного, познакомьтесь с
простым правилом гармонии гласных, ― тогда вы можете правильно употреблять
каждое тюркское слово, так как остальные части речи ни чисел ни изменений не
принимают.
Синтаксис османского наречия, где постройка речи похожа на немецкую:
подлежащее удаляется от сказуемого, с которым оно совместно выражает главную
мысль, массою дополнений и второстепенных предложений, ― и трудноват, и не
ясен, не последователен. Наоборот, под влиянием персидского языка,
адербейджанско-тюркский синтаксис упрощен и удобопонятен. Тут стоит подлежащее,
за ним непосредственно сказуемое, через которые, ознакомившись с главною
мыслью, переходим к дополнениям и второстепенным предложениям, развивающим уже
известную главную мысль.
Легкостью тюркского языка, происходящею от простоты его механизма, можно
только и объяснить причину того, что в Адербейджане, несмотря на то, что везде
пишут и читают только по-персидски, язык этот совершенно вышел из народного
употребления. Каких нибудь 150 лет тому назад, известный в ученом
мире турецкий географ Хаджи-Халфа описал Адербейджан в своем «Джахан-Нума»; он
утверждает, что одна треть населения Адербейджана говорит только по-персидски.
А теперь между обитателями Адербейджана нет ни одного семейства, говорящего
по-персидски, как на родном языке. Адербейджанцы говорят исключительно
по-тюркски и учатся персидскому языку только как иностранному языку. В других
провинциях Персии, хотя тюркский язык не является исключительно господствующим
в устах народа, зато нет провинции, где часть населения не говорила бы на нем. Так как военный элемент в Персии принадлежит
тюркской расе, к которой принадлежит также и ныне царствующая династия Каджар,
то при дворе и между высшими сановниками, если не парадным, то обыкновенным
разговорным языком служит тюркский. Тегеран и его окрестности по преимуществу,
говорят на тюркском языке. Везде, в Персии, с каждым днем число говорящих
по-персидски уменьшается, а число говорящих по-тюркски увеличивается. В скором
будущем Персия увеличит крупною единицею число государств исключительно
тюркского языка.
Несмотря на свои блестящие успехи в устах народов,
адербейджанскому-тюркскому языку пока не удалось сделаться языком книжным,
языком литературным. В этом виноваты: во-первых, вообще присущее Востоку
нерасположение к обновлению форм общественной и умственной жизни, хотя бы эти
формы и переставали соответствовать своему назначению; во-вторых, то
обстоятельство, что тюркские слова, где нет долгих и коротких гласных, а есть
мягкие и твердые гласные, когда пишутся арабским шрифтом, создавшим, правда,
весьма непрактичные, но все же кое-какие правила для отличия коротких гласных
от долгих, но не имеющим никаких средств для различия мягких гласных от
твердых, различия, играющего решительную роль в органической жизни тюркских
слов ― делаются совершенно неразборчивыми. Но развитие тюркского языка таково,
что все что сказано на персидском языке может сказаться, без затруднений, и
по-тюркски. Произведения персидской литературы, как в прозе, так и в стихах, с
невоображемою легкостью переводятся с персидского на тюркский язык без
подготовки, без словарей, устно, во всех наших школах. Большинство этих
сочинений, по происхождению своему, тюркские, так как принадлежат перу турок,
которые формулируют мысль сначала на родном языке, а потом переводят уже
готовую тюркскую мысль на персидский язык. Не трудность в выражении своих
мыслей по-тюркски заставляет тюркских авторов писать по-персидски, а просто
рутина, нерасположение ко всему новому, как бы оно
необходимо ни было, и свойственная Востоку умственная бездеятельность, не
допытывающаяся до причин, оснований, пользы и вреда фактов и явлений
общественной жизни.
Итак, мальчик-адербейджанец никогда не видит книг или писем на родном
языке. Сначала возится с арабским языком, потом переходит к столь же
незнакомому ему персидскому языку. После двухлетних усилий он научился читать
арабские слова, писанные с гласными знаками. Этот громадный труд, при переходе
к персидским книгам, почти никакой помощи ему не оказывает. Опять надо, не
будучи в состоянии анализировать отдельные буквы в корпусе слов, со слов моллы,
запоминать отдельные слова, связывая их совершенно внешне с фигурами слов. При
виде такой-то части строки надо припоминать такое-то слово. Дело в том, что
персидские слова пишутся без гласных знаков и для персидских книг употребляется
совсем другой шрифт, именно «настхалик», очень красивый, но совсем не такой
разборчивый, как шрифт «насх», употребляемый в арабских книгах. Большинство
форм букв в обоих шрифтах ничего общего между собою не имеют; в особой азбуке
персидские формы буквы, как и чисто персидские согласные: п, ж, ч,
г не показываются. Ученик сначала машинально выучивает слова, пока
годами, упражняясь в чтении и письме, доходит до сознательного анализирования
частей слова.
Так как, при отсутствии гласных, ученик не в состоянии читать слова, то в
начале каждой книги сначала учат только чтению текста, не переводя его на
тюркский язык. Когда, таким образом, чтение известной части книги подготовлено,
берут книгу сначала и, не давая никакого понятия ни о грамматике персидского
языка, ни о сравнении словосоставления на персидском и тюркском языках, не имея
никаких словарей, переводят каждое слово самостоятельно, und für sich, на
тюркский язык. В порядке постройки частей речи есть громадная разница между
тюркским и персидским языками. Никто этого не объясняет и внимания на это не
обращает. «Кюлистан» «место для роз», что лучше перевести по-немецки через
Rosenland, ― знаменитого Саади, есть первая персидская книга, которой учат в
наших и персидских школах. Для иллюстрации способа перевода адербейджанских
школьных учителей я перепишу русскими буквами первую фразу Саади и, вместо
тюркского, переведу на русский язык, но так, как переводят тюркские моллы.
«Миннат худай ра азза ва джалла, ки таат ― аш мовджиби курбат аст». Фраза
означает вот что: «хвала Богу, любимому и великому, повиновение Которого есть
средство приближения к Нему».
Молла говорит и ученик вторит ему так: «миннат» означает хвала, «худай» ―
Бог, «ра» ― для, «азза» ― любимый, «ва» ― и, «джалла» ― великий, «ки» ― что,
«таат» ― повиновение, «аш» ― его «мовджиб» ― средство, «курбат» ― приближение,
«аст» ― есть. И больше ничего.
Окончив одну книгу, переходят к другой, от нее к третьей, пока ученик в
течении ряда лет не ознакомится с каждым персидским словом, с каждою
грамматическою формою и с образом писания каждого слова.
Я думаю, читатель достаточно знаком теперь с способом преподавания в
мактабах, так что я теперь могу перейти к разбору содержания школьных книг. Я
сделаю это, придерживаясь того же порядка в книгах, которого держатся в школах.
Мамед-Шахтахтинский.
* См. „Кавказ“ № 90 и 96.
Фельетон "Кавказа". 25-го апреля
1882 года. Мамед Шахтахтинский, Школьная жизнь у мусульман (III). // Кавказ, №
108 . — Тифлис, 1882, 25 Апреля.
No comments:
Post a Comment