Презрение Надир-шах Афшара к иранцам (Мухаммад Казим Мерви, [1747-53] 1961)

Презрение Надир-шах Афшара к иранцам

Счастливец эпохи отпустил пришедшее к нему индийское войско, и помянутые люди, воспользовавшись этим, отправились к месту цели. Что же касается войска из Шахджеханабада и его округи, то на Камар ад-Дина было возложено полностью успокоить сердаров, командиров и начальников и обнадежить, [сообщив] о снисходительности счастливого государя. На другой день владыка мира велел служащим величественной казны приготовить [все для] собрания по случаю счастливого приезда Мухаммад-шаха и устроить пышное торжество и подобный раю пир и отдал приказ о приглашении с большим почетом и уважением того высокого падишаха. После благословенного прибытия этих двух величественных государей они, подобно двум светилам в одном созвездии, уселись на одном троне, а эмиры и приближенные каждого из них расположились с обеих сторон в соответствующих местах,— и благодаря счастью подобного Фаридуну падишаха состоялось такое собрание, что пока месяц и солнце находятся в этом голубом шатре, они не видели очами мудрости подобного пиршества, и пока Венера... играет на кануне увеселения, она не устраивала такого пышного веселья и с такими удовольствиями. Старый небесный свод приказал в тот радостный день украсить звездами тот райский пир и для достижения настоящего совершенства бросил на огонь солнца, как руту, ожерелье Плеяд. Семь планет изумлялись, глядя из комнат вращающегося круга на это торжество, и у небесной сферы неподвижных звезд || выступил на лбу пот стыда из-за убранства этого торжества. Внутри шатра слуги, как солнце и месяц, в положении гурий и мальчиков, «подобных жемчужинам спрятанным», стояли со всех сторон у края ковра, и в стремлении [привлечь] внимание каждый забывал зов веры и разума. Снаружи шатра стояли рядом друг с другом по правилам приличия опытные, смелые, как Бахрам, военачальники, одетые в разноцветные платья. Словом, снаружи и внутри согласно царскому этикету состоялось такое торжество, какого ни в одном веке ни одним обладателем богатства и могущества не устраивалось. По этому правилу, когда веселый пир окончился, военачальникам было приказано удалиться; после их ухода был отдан высочайший приказ, чтобы близкие доверенные лица и слуги высокого дворца вышли из шатра и находились молча в стороне. Когда все ушли, небеснопышный государь устроил частное совещание, и они говорили друг другу тайны и вели секретный разговор.

Однако рассказчик упоминает о неком Мирза 'Али-Асгаре, который сначала был везиром Хорасана, а в это время мустауфи верховного дивана и начальником мастерских высокого падишаха, и мешхедце Мир-Хасан-беке, бывшем даругой базара мирозавоевательного6 войска и объектом доверия богоданного правительства, — оба они были единомышленниками и друзьями. В то время, когда между обоими небеснопышными государями шла частная тайная беседа, Мирза 'Али-Асгар пришел, встал позади того места в надировом шатре, где происходила тайная беседа, и стал прислушиваться к разговору обоих падишахов. Сколько ни заявляли личные слуги, что владыка мира запретил кому бы то ни было приближаться к надирову шатру этот величественный Асаф не обратил внимания на их слова и остался стоять [там]. || В это время даруга Мир-Хасан-бек также явился в то место. Когда время окончания пира приблизилось, оба они вернулись в другие палатки. Августейший падишах, выйдя от счастливого государя, удалился в свою палатку.

После ухода этого лучшего представителя куркановой [династии] счастливый правитель спросил у приближенных и личных слуг: «Сзади шатра мне послышался звук шагов; может быть кто-нибудь стоял в этом углу и прислушивался к нашим голосам?» Приближенные доложили: «Как мы смеем находиться сзади шатра, где сидят два златовенечных государя? Но сначала Мирза 'Али-Асгар, а потом даруга Мир-Хасан-бек, который является доверенным лицом этого вечного государства, не послушались нас и некоторое время, находясь сзади шатра, прислушивались к голосам». Государю-мирозавоевателю очень не понравилось поведение [этих людей]. Он приказал вызвать Мир-Хасан-бека и сказал [ему]: «Бесчестный мерзавец! Как ты смел прийти в то место, где у государей Ирана и Индии частный пир, и подслушивать разговор?» Мир-Хасан доложил: «Клянусь дорогой головой владыки мира я этого не знал. Мирза 'Али-Асгар вызвал меня и сказал, что у этих двух сановных особ частный пир, и я тотчас вернулся». Владыка мира вызвал Мирзу 'Али-Асгара и спросил его. Тот стал смело отвечать и сказал: «Так как я считал себя везиром и полномочным лицом этого небесного дворца, я некоторое время пробыл позади шатра и вернулся». Счастливому государю не понравилась его речь, и он сказал: «До какой степени жители Ирана бесстыдны и бесчестны, что не дают нам, двум государям, какой-нибудь час попировать || и рассказать друг другу свои тайны!» Тотчас гнев овладел его чистым сердцем, и он приказал курчи... а лишить этого Асафа эпохи одежды жизни, а Мир-Хасана отпустил.

Казим Мухаммад. Поход Надир-шаха в Индию (Извлечение из Та’рих-и ‛аламара-йи надири). Пер., предисл. и примеч. П. И. Петрова. – М.: Изд-во восточной литературы, 1961. – 214 с. – (Памятники литературы народов Востока. Переводы. I). С. 147—150.